Валентин Симоненко возглавляет такой интересный орган, как Счетная палата (СП). Более шести лет он является главным аудитором бюджетных средств в стране. В принципе, его работа заключается в том, чтобы найти ответ на сакраментальный вопрос: куда деньги деваются? А речь идет о немалых суммах. Порядок цифр — сотни миллионов. Вполне понятно, что деятельность Симоненко привлекла внимание журналистов «Кіевского Телеграфа»…
Валентин Константинович, отчеты Счетной палаты всегда воспринимаются всеми, кто в них упоминается, как минимум неоднозначно. Почему? Что это за структура, которую вы возглавляете?
— Счетная палата — это конституционный орган независимого финансово-экономического контроля в стране. Следует сделать акцент на словах «конституционный» и «независимый». Под независимостью надо понимать систему внешнего контроля. СП — единственный орган независимого внешнего контроля, а есть еще структуры внутреннего контроля, которые подотчетны Кабинету министров — главному распорядителю бюджетных средств. Не могу не упомянуть об истории становления палаты. Она началась в 1992 году, когда по аналогии с другими странами в Украине решили создать институт, представители которого будут говорить парламентариям правду и только правду о государственных финансах.
Во всех странах мира, где развита демократия, существуют органы независимого финансового контроля, которые объединены в европейскую организацию высших органов финансового контроля EUROSAI (45 государств) и Всемирную организацию высших органов финансового контроля INTOSAI (176 стран). Украинская Счетная палата — самая молодая в мире, ей всего 6 лет. А ведь есть палаты, история которых насчитывает 300, 400 и даже 800 лет. Они стали образовываться в те времена, когда деньги монархов начали отделяться от государственных финансов. Мне однажды показывали заключение независимого финансового эксперта, написанное каллиграфическим почерком и датированное 1380 годом.
Чем более развито демократическое общество, тем сильнее утверждается следующий постулат: деньги государства — это деньги каждого гражданина-налогоплательщика. Следовательно, растет потребность в органе независимого финансового контроля. Первую докладную записку о необходимости формирования Счетной палаты в 1992 году написал Петр Германчук (бывший министр финансов, теперь — глава Контрольно-ревизионного управления Минфина). Затем было принято несколько законов, основной из них — «О Счетной палате Верховной Рады» — проголосован в мае 1996 года. Однако Президент наложил на него вето, которое парламент преодолел после принятия новой Конституции. Кстати, в Основном Законе целых две статьи посвящены Счетной палате. И через пару месяцев упомянутый нормативный акт был подписан главой государства. Состоялись выборы председателя СП: депутаты доверили этот пост мне.
В ваш адрес постоянно звучат обвинения в том, что, дескать, глава Счетной палаты симпатизирует левым силам. Чем это объяснить?
— Я бы не сказал, что постоянно, но иногда бывает и такая интерпретация результатов наших проверок и анализов. Это потому, что мы всегда говорим правду о причинах, которые привели к незаконному использованию бюджетных средств. И ставим в известность не только парламентариев: обязательно пишем Президенту, Кабмину, правоохранительным органам (например, в Генпрокуратуру отсылаем достаточно много материалов о деяниях, в которых есть состав преступления). Поэтому я не говорил бы о левых или правых. У нас, знаете, не всегда понятно, кто правая, а кто левая сила, особенно в этом созыве парламента: «все смешалось в доме Облонских». Скорее надо говорить о здоровых, небезразличных к судьбе государства силах. Именно они наиболее активно используют наши материалы.
Вспомните, в одном из последних выступлений Президент дал указание разобраться со свободными экономическими зонами (СЭЗ). Ровно два года назад мы положили на стол Президенту отчет Счетной палаты о СЭЗ, в котором констатировали, что зоны в подавляющем большинстве случаев создавались не в соответствии с требования экономической целесообразности, а по политическим мотивам. Что законы и указы о СЭЗ принимались или подписывались в самый разгар подготовки к президентским и парламентским выборам и раздавались, как талоны на повидло. В результате СЭЗ не выполняют тех функций, которые должны выполнять. В первую очередь, это привлечение инвестиций под приоритетное развитие высокотехнологичных отраслей. А мы, как сказал Президент, торгуем там беспошлинно некачественным мясом. «Благодаря» СЭЗ бюджет фактически превратился в кусок сыра с дырами от этих зон.
В настоящее время многие зоны контролируют так называемые «донецкие». Треть Донецкой области — это свободные зоны. Вы не думаете, что, нападая на них, наживаете себе врагов в нынешнем правительстве или, если хотите, в донецкой политико-экономической группе?
— Деятельность в контрольных органах — это работа по наживанию себе недругов. Но избежать этого можно, если говорить доказательную правду. И я говорю о проблемах СЭЗ не в узком кругу за стаканом чаю. Мы давно уже обнародовали соответствующую информацию и направили ее во все названные мною инстанции.
Но тогда Виктор Янукович не был премьером…
— В своей долгой жизни я руководствуюсь следующим принципом: счастье хорошо, а правда — лучше.
Недругов у вас много?
— Хватает. Но друзей больше.
На фоне разговоров о возможной фальсификации бюджета на 2003 год хотелось бы спросить: нет ли у вас желания контролировать бюджет на стадии его подписания?
— У Счетной палаты нет такой функции. Но мы проводим экспертизу проекта бюджета. Рассматриваем документ не как сводку затрат и доходов, а как концентрированное выражение экономической политики государства. Так оно и есть на самом деле. Когда говорят, что бюджет — политический компромисс, то лукавят. Компромисс может достигаться в сфере распределения средств, но в самом бюджете должна быть заложена система развития народного хозяйства. Поэтому когда мы провели экспертизу проекта бюджета на 2003 год, подготовленного еще предыдущим правительством, то сделали следующий вывод — это бюджет стагнации. Законопроект не имел ничего общего с провозглашенной инновационной моделью развития экономики. Фактически это был бюджет выживания, а не развития. Мы отыскали возможность дополнительно направить в Бюджет 9,5 млрд. грн. Соответствующий документ был направлен Анатолию Кинаху, Президенту, спикеру Владимиру Литвину, главе Бюджетного комитета Петру Порошенко и всем депутатам. В итоге Бюджет-2003 рассматривался в парламенте наиболее системно и продуманно. И Бюджетный комитет подтвердил нашу правоту: в доходную часть было добавлено 4,5 млрд. грн.
Сейчас Генпрокуратура стала активно использовать ваши материалы для возбуждения уголовных дел. В том числе резонансных: к примеру, дело Минздрава возникло по мотивам ваших проверок…
— Да. Есть и другой пример. Чтобы вы поняли, о чем идет речь, перенесемся на несколько лет назад. В период, когда страна страдала от отсутствия наличных средств. Везде господствовали взаимозачеты. И Кабмин принимает решение создать «Укрспецфин». С образования этого органа всю разрозненную систему взаимозачетов подняли до уровня государственной структуры. Более того, на ней стали зарабатывать деньги сами госчиновники, поскольку за проведенный взаимозачет надо было платить 3,5% от общей суммы. Это официально, а неофициально… Мы категорически возражали против такой постановки вопроса, поскольку понимали: это подпитка кланов, паразитирующих на бюджете. И доказали, что по итогам 1997 года был проведен незаконный взаимозачет на 626 млн. грн. между АО «Укргазпром», Госказначейством и Госкомрезервом путем эмитирования векселя АО «Укргазпром». В конечном счете эти средства заставили вернуть в казну. Причем данный эпизод проходит как одно из доказательств вины в деле Павла Лазаренко. Ну а меня тогда обвинили в том, что я выполняю чей-то политический заказ. Только в 1999 году Леонид Данилович подписал резолюцию: пора покончить с «Укрспецфином». И в конце 1999-го появляется указ об отмене постановления о создании «Укрспецфина». Но вы учтите: 2 года система действовала. 40 млрд. грн. ушло на взаимозачеты. Если взять «откат» в размере 10% (это минимальный процент), то получается очень серьезная сумма… И таких примеров немало.
Действовали несколько программ развития угольной промышленности, которые предусматривали закрытие нерентабельных угледобывающих предприятий. На их закрытие за последние 6 лет потрачено более 3 млрд. грн., но ни одна шахта не была закрыта. Сегодня новый министр ТЭК и вице-премьер занимаются тем же…
Однако министр ТЭК Сергей Ермилов, недавний гость нашей редакции, утверждал, что закрыто более сотни шахт. Это неправда?
— Закрыто — это когда шахта списана с государственного реестра и закрыты все балансы. Я в 30 лет стал директором домостроительного комбината и что такое списание, знаю прекрасно. Еще два месяца назад все шахты были закрыты только на словах. И это подтверждают наши проверки. Для того чтобы закрыть шахты, нужно решить целый ряд проблем, в том числе — вопросы экологии и гидрологии, создания новых рабочих мест, собрать свыше ста подписей.
А как у вас складываются отношения с такой закрытой структурой, как Нацбанк?
— Есть несколько законодательных норм, которые позволяют нам контролировать смету расходов Нацбанка. Этого, конечно, мало, но достаточно, чтобы держать руку на пульсе. Мы критиковали НБУ за то, что он не предоставлял основные направления кредитно-денежной политики на следующий год. Данный документ обязательно должен быть при принятии бюджета. Чтобы можно было рассматривать бюджетный проект не как гроссбух, а как системный экономический документ. У нас несколько раз возникали эти вопросы на коллегиях СП, на которые приглашались руководители НБУ — сначала Виктор Ющенко, а затем Владимир Стельмах. В конечном результате этот вопрос был решен.
Есть также коллизия, суть которой заключается в следующем: сколько Нацбанк должен перечислить в бюджет и когда. В законе о НБУ сказано, что он должен перечислять в бюджет разницу между доходами и расходами на будущий год. Допустим, остаток между доходами и расходами 2002 года НБУ должен перечислить в бюджет 2003 года. А правительство продвигает в закон норму таким образом, что эта разница должна идти в текущий бюджет авансом, т. е. в бюджет 2002 года.
Кроме того, у нас были претензии, касающиеся размеров зарплат. Если работники Нацбанка — госслужащие (как сказано в законе), то зарплата их должна определяться как для всех госслужащих, а у них совсем другая система. Значит, нужно выбирать: или зарплата, или — госслужащие.
До сих пор у нас много вопросов к Банкнотно-монетному двору (БМД). Вы знаете, что БМД был организован для выпуска национальных денег на базе великолепного, правда, недостроенного предприятия ВПК «Алмаз». Но на этом предприятии рабочие места планировались для десятков тысяч работников, а сейчас работает порядка одной тысячи. Когда мы первый раз проверили его в 1999 году, то мощности предприятия по выпуску банкнотной бумаги использовались на 3%. Потом — на 40%, сейчас за счет выполнения непрофильных заказов для различных структур по простым бланкам они довели использование производственной базы до 70%. Все равно это мало. А представьте себе, какова себестоимость выпускаемой продукции при такой загрузке.
Следующий вопрос, который мы изучали, — это золотовалютные запасы. Здесь тоже существует правовая коллизия. В законах о НБУ и государственном регулировании добычи, производства и использования драгоценных металлов по-разному трактуется вопрос относительно того, где должен быть фонд драгоценных металлов: в Минфине или НБУ? Минфиновская кладовая находится в трех комнатах, а у Нацбанка есть действительно целая современная сокровищница. Вот такого рода вопросов мы касаемся. Но должен вам сказать, что и при Ющенко, и при Стельмахе у нас шел достаточно конструктивный диалог. Мы были тем стопором неуемной жажды расширяться, которой «страдало» руководство Нацбанка.
У кого больше жажда была — у Ющенко или Стельмаха?
— Конечно, у Ющенко, потому что он моложе. Стельмах был более бережлив, консервативен.
А что вы можете сказать о нецелевом использовании НБУ кредитов МВФ и других международных финансовых организаций?
— Мы давали материалы на сей счет и правоохранительным органам, и парламентской следственной комиссии Виктора Суслова. Генеральная прокуратура проводит расследования по этим фактам.
Вам не кажется, что Банкнотно-монетный двор должен находиться в составе Минфина и платить налоги, как в других странах?
— Законом предусмотрено, что именно Нацбанк является эмиссионным центром страны. Поэтому БМД находится сейчас в его структуре. А в принципе, здесь могут быть использованы различные схемы. Все должна решить система так называемой административной реформы. Вы задаете вопрос, который меня тоже, откровенно говоря, волнует как специалиста. Но посмотрим на него с другой стороны. Скажем, мы создали Госказначейство по образу и подобию аналогичной структуры во Франции. Зачем тогда нам КРУ? Работники казначейства что-то делают, кого-то проверяют. Даже бухгалтеру Счетной палаты — бюджетной организации, чтобы получить подпись в Госказначействе, нужно высидеть в приемной «от» и «до». Почему это происходит? Сегодня механизм управления государством не «собран» до конца, есть отдельные части, которые работают сами по себе. Поэтому при такой «несобранной» системе у нас любой процесс становится неуправляемым. Сказанное относится и к системам экономического и финансового контроля. Ни одна страна не может выдержать такое количество контролирующих органов, не разобравшись, кто занимается системой внутреннего контроля, кто — внешнего и кто перед кем отчитывается. А в результате доминирует принцип коллективной безответственности. И реформы поэтому у нас идут так, как идут.
Валентин Константинович, а у вас есть какие-то «зоны», куда Счетная палата не может никак добраться?
— Трудно ответить на этот вопрос однозначно. Дело в том, что одним из элементов независимости Счетной палаты является право самостоятельно выбирать перечень вопросов, по которым работают ее департаменты. Случаев, чтобы наших проверяющих вообще не допустили, практически не было. Я могу вспомнить наши дискуссии с Юрием Кравченко, когда он еще был министром внутренних дел. Может, еще пару примеров. Другие «режимные ведомства», как-то: Министерство обороны, Госказначейство, Минфин находятся у нас под постоянным контролем. Вот, кстати, мы рекомендовали вывести из состава МВД пожарных, поскольку человек, который ловит преступников, не должен заниматься вопросом приобретения пены для тушения пожаров. Я бы сказал, что иногда фиксируется различная степень сопротивления проникновению СП в ведомства. Но сейчас нас достаточно усилили, и мы можем эффективно решать подобные проблемы. Но нельзя же воевать на всех фронтах. Сегодня проверяем МВД, завтра — Минфин, послезавтра, точнее осенью, проверим как бюджетную организацию Генпрокуратуру.
То-то там засуетились…
— Да нет. Не поэтому. К тому же мы не тычем пальцем в небо и не идем проверять с «пустыми руками»: у нас есть великолепное информационно-аналитическое управление (кстати, советую вам познакомиться с ним поближе), где ведется постоянный мониторинг всех затрат и поступлений. И уже знаем, что одна, вторая, третья структура при заявляемой бедности содержит несколько шикарных санаториев. Или другой пример: различных ведомственных экономических институтов у нас больше, чем в иной европейской стране. Экономисты вроде есть, а настоящих результатов реформ — нет.
А можно такой слегка провокационный вопрос: пускают ли ваших проверяющих в АП? Предпринимались ли попытки проверить аппарат президентской администрации?
— Случается. Сейчас по запросу депутатов мы проверяем злополучные новогодние открытки, разосланные от имени Президента всем гражданам Украины. По нашим запросам были присланы ответы. Например, от руководителя управделами органов власти Юрия Дагаева, сообщившего, что на открытки было потрачено 1,444 млн. грн. спонсорской помощи. Ведется обработка информации. Пока проблем не вижу. Но чтобы, как вы говорите, проверить президентские структуры, необходим запрос Верховной Рады. Кстати, по запросу ВР мы проверяли деятельность управделами парламента и нашли там немало нарушений.
Скажите, управление делами органов власти, которым руководит Юрий Дагаев, вы не проверяли?
— Нет. Пока запроса не было.
Известно, что вы занимаетесь альпинизмом. Это как-то связано с вашей деятельностью? Адреналина не хватает в обычной работе, и вы еще в горы стремитесь? Или вы так проверяете друзей?
— Альпинизм — это не просто синтезированный вид спорта. Это своеобразный образ жизни. Тем более что альпинизмом я занимаюсь уже 40 лет. В каждом из нас есть желание заглянуть за черту обыденного.
Вы возглавляете Федерацию альпинизма. А Эверест покоряли двумя потоками: от Федерации (восходили на пик Украины) и от так называемой программы «Флаг Украины на вершинах», где руководителем экспедиции был киевский альпинист Иван Валеня. Чем это объяснить?
— Валеня — неплохой человек, который любит альпинизм, но никогда не организовывал экспедицию на Эверест. Вот и все… Но любить — мало. Знаете, чтобы делать что-то конкретное, необходимо желание, знания, умение и время. Так учит нас наука об управлении, просто жизнь.
Ющенко вы бы в горы взяли на серьезное покорение?
— Как я могу его взять — у него же нет квалификации альпиниста.
Вы политик, государственный деятель, хозяйственник, да еще и альпинист. Каково ваше кредо?
— Знаете, я уже 32 года на руководящей работе. Для меня основным принципом является «раньше думай о Родине, а потом о себе». Еще руководствуюсь старой как мир истиной: надо говорить правду всегда и везде.
Скажите, что для вас значит Одесса?
— Это моя малая родина, громадный отрезок моей жизни, наконец, это город, где сделано много запоминающихся дел. К сожалению, последние 10 лет моя профессиональная жизнь с Одессой не связана. И я с горечью замечаю, что все мэры Одессы, которые были после меня, — это не рабочие лошадки, а цирковые (в политическом смысле). Нет созидателей. Возможно, поэтому исторический и политический вес Одессы снижается. На городе наживают деньги все кому не лень, используя его былую славу, и никто не поднимает Одессу на ту высоту, которой она достойна. Но еще не вечер…
Вы намерены вернуться в Одессу, когда истечет семилетний срок полномочий председателя Счетной палаты?
— Не знаю. Жизнь — сложная штука и непредсказуемая. Ведь жизнь прекрасна, но в основном удивительна. И кто его знает, что ожидает за новой чертой обыденности.
Беседовали Ирина Гаврилова, Галина Моисеева, Владимир Скачко, Александр Юрчук