Листая старую тетрадь расстрелянного генерала…

В издательстве «Фолио» вышла объемная книга фотографий из личного фотоальбома выдающегося полководца генерала от кавалерии графа Федора Келлера (1857-1918). Уникальная архивная находка из фондов Центрального государственного кинофотофоноархива Украины им. Г.С. Пшеничного стала подлинной исторической сенсацией и имеет чрезвычайно большое значение для изучения истории Первой мировой войны. Редакция «Киевского Телеграфа» попросила Дмитрия Табачника рассказать читателям об этом выдающемся полководце (который в 1918 году командовал гетманской армией и был убит петлюровцами).

Дмитрий Табачник является председателем подготовившего книгу к выходу редакционного совета, также ему принадлежит посвященный генералу подробный биографический очерк и научные комментарии.

Генерал от кавалерии граф Федор Артурович Келлер принадлежит к числу наиболее прославленных отечественных полководцев и еще при жизни стал легендарным. Он навсегда остался в нашей истории символом благородства, чести и верности присяге – генерал выполнил свой долг до конца и заплатил за это жизнью. Ярко характеризует отношение Келлера к вопросам чести и долга запись в дневнике, которая объясняет весь его жизненный путь и завершившую его Голгофу: «Мне казалось всегда отвратительным и достойным презрения, когда люди для личного блага, наживы или личной безопасности готовы менять свои убеждения…».

С каким чувством читаются эти строки в наше время, когда агрессивно навязываются вместо подлинных духовных ценностей и христианской морали «общечеловеческие» псевдоценности, являющиеся ничем иным, как принятием зла и инструментом разрушения традиционных культур!

Даже место смерти полководца имеет глубоко символический характер и, возможно, высший духовный смысл. Русский генерал и главнокомандующий вооруженными силами Украинской Державы был предательски убит возле памятника гетману Богдану Хмельницкому, ставшему навеки зримым олицетворением нерасторжимого русско-украинского единства, многократно на протяжении веков скрепленного совместно пролитой в войнах за общую Родину кровью.

Путь офицера. Родился будущий полководец 12 октября 1857 года в Курске. Его отец, генерал-майор граф Артур Келлер, происходил из дворянского швабского рода. Дед Федора Артуровича, граф Федор Келлер, поступил на военную службу в России в начале царствования императора Александра I и был участником Отечественной войны 1812 года и Заграничных походов русской армии.

Мать Наталья фон Розеншильд-Паулин также происходила из известного дворянского рода немецкого происхождения, представители которого занимали видные посты в аппарате управления Российской империи и императорской армии.

Как и его предки, проливавшие кровь на государевой службе, молодой граф не мыслил себе иного пути, чем ратная служба и поступил учиться в приготовительный пансион «Славной гвардейской школы». Так любовно называли его выпускники Николаевское кавалерийское училище, подготовившее несколько поколений лучших кавалеристов империи.

Однако поучиться в самом училище Келлеру не пришлось. Когда началась русско-турецкая война, он посчитал своим долгом отправиться на театр военных действий и лично принять участие в освобождении братьев-славян от османского ига. После окончания седьмого класса пансиона граф, без ведома родителей, отправился добровольцем на войну, вызвавшую необыкновенное воодушевление всего российского общества. Он записался вольноопределяющимся в 1-й Лейб-драгунский Московский Его Императорского Величества Александра ІІ полк, в составе которого и отправился воевать на Балканы.

На войне юный вольноопределяющийся сразу же проявил необыкновенную храбрость, которая не осталась незамеченной. За сражение под Шейновым и занятие станции Семенли Тернова он был награжден солдатскими Георгиями 3-й и 4-й степени, участвовал в лихом взятии лейб-драгунами города Германли. При этом, что случалось весьма редко и считалось особой честью, Келлер получил обе свои награды непосредственно из рук командующего – Великого князя Николая Николаевича-младшего.

Показательно, что до конца жизни граф избегал рассказов о своих военных подвигах в русско-турецкую войну, впрочем, как и всех последующих. А если и говорил о боевых наградах, то в ироническом ключе. Скажем, на частые расспросы о своих солдатских Георгиях он с усмешкой отвечал: «Первый крест получил по своей неопытности: ординарцем вез приказание и вместо штаба наскочил на турецкий окоп. Турки обстреляли меня, а начальство увидало и наградило. А второй крест за то, что проскакал горящий мост. Вот и все!».

Когда война против Османской империи победоносно завершилась (правда, в силу бездарности российской дипломатии это не принесло империи практически никаких геополитических приобретений), Келлер за боевые отличия был произведен Высочайшим указом в прапорщики. Вскоре он выдержал экзамен при Тверском кавалерийском юнкерском училище, что дало право на дальнейшее производство.

В 1879 году прапорщик Келлер получил назначение в славный своими боевыми традициями 6-й гусарский (18-й драгунский) Клястицкий Его Великогерманского Высочества принца Людвига Гессенского полк. Здесь он прошел путь от корнета (в это звание он был переименован из прапорщиков при переводе) до ротмистра и командира эскадрона.

Даже в этом столь известном в армии полку, где традиционно все офицеры были прекрасными кавалеристами, Келлер выделялся своей любовью к кавалерийскому делу. Это стало одной из причин (а не только родственные связи, как утверждали недоброжелатели) того, что командующий Виленским военным округом, герой Крымской войны генерал-адъютант граф Эдуард Тотлебен взял в 1882 году молодого кавалерийского офицера себе в адъютанты. Однако адъютантские обязанности Келлер исполнял недолго и уже в следующем году вернулся в родной полк.

В 1889 году граф блестяще закончил отдел эскадронных командиров Офицерской кавалерийской школы, готовившей лучших кавалерийских командиров для армии и гвардии и пользовавшейся высочайшим авторитетом не только в России, но и во всей Европе.

В 1894 году Келлер за отличие по службе получает погоны подполковника и назначается в 24-й драгунский Лубенский Его Императорского Высочества Эрцгерцога Австрийского Карла-Людвига полк.

Через семь лет он ненадолго переводится в 23-й драгунский Вознесенский полк, а 2 мая 1901 года производится в полковники и назначается командиром Крымского дивизиона. Это было особо ответственное назначение – Крымский дивизион нес охрану царской резиденции в Ливадии, непосредственно контактировал с членами императорской фамилии, и поэтому требования к его командиру были чрезвычайно высокие.

В 1903 году Келлер получает назначение в 11-й драгунский Харьковский полк, а в следующем году он уже командир 15-го драгунского Александрийского полка (со дня основания в 1783 году до 1882 года гусарский, потом драгунский и снова с 1907 года гусарский). Это было воистину легендарное соединение. И дело даже не только в том, что его шефом была сама императрица Александра Федоровна. Неофициально за полком навсегда закрепилось наименование «черных гусар» (по цвету исторической формы, состоявшей из черного ментика, черного доломана с красным воротником и обшлагами и черных чакчир), а также «гусар смерти» и «бессмертных».

За прославленным невероятной отвагой во множестве сражений полком навсегда закрепилась репутация соединения, сражающегося до последнего и выполняющего самые сложные, невыполнимые для других, задачи.

Как писал о своем полке получивший впоследствии широкую известность «черный гусар» барон Карл Густав Маннергейм: «По традиции полк может погибнуть, но не сдаться. Войсковая часть расквартирована в Калише на границе с Пруссией. Привилегией является то, что в случае войны он первым вступит в соприкосновение с врагом».

Полковая песня «черных гусар» была очень популярна в многочисленных вариациях по всей России и, по сути, стала народной:

Командиром Келлер запомнился чрезвычайно строгим. Но не необходимая в армии строгость, а неумение быть удобным начальству вызывало у некоторых генералов негативные эмоции, отразившиеся впоследствии в мемуарной литературе. А о том, насколько волновало Келлера положение простого солдата и возмущала несправедливость по отношению к нему, лучше всего свидетельствуют следующие слова Федора Артуровича: «Распоряжение по таким-то улицам нижним чинам не ходить мне приходилось читать еще не так давно в приказах по гарнизону. Объяснялись такие распоряжения тем, что солдаты стесняют публику, держать себя на гуляниях не умеют, так же как не умеют ходить по людным улицам и показываются иногда очень грязно одетыми. Пора, казалось бы, переменить взгляд на солдата, пора смотреть на него как на взрослого, полноправного человека, отвечающего за свои поступки и за свое поведение, и пора воспитывать его в этом направлении, выказывая ему полное доверие, но в то же время безустанно и строго требуя от него трезвого поведения, сохранения воинского достоинства и умения держать себя на улицах и в людных местах…».

В обучении солдат командир «бессмертных» неизменно отстаивал принцип, что «учить солдат надо тому, что необходимо на войне». И он был абсолютно уверен в успехе: «Воспитание, которое я отстаиваю, не сразу, конечно, принесет желанные плоды и породит вначале много хлопот и неприятностей, но не пройдет и двух лет, как облик нашего нижнего чина, самосознание его и уважение к себе самому совершенно изменятся».

Начавшиеся в 1905 году революционные беспорядки возложили на командира Александрийского полка новые тяжелые обязанности, исполняя которые он постоянно рисковал жизнью. Поддержание порядка в Калуше вызвало к Келлеру лютую ненависть «бесов» от революции (которые так похожи во все времена – от убийц-народовольцев до Майдана и Болотной). Она тем более усугублялась тем, что граф, в отличие он некоторых других военных и должностных лиц, не растерялся в непривычных обстоятельствах и твердо, не заигрывая с противниками государственного строя, исполнял свой долг.

Келлер был приговорен террористами к смерти, и дважды она была совсем рядом. В первый раз неизвестный террорист бросил бомбу в графа, когда он ехал вместе с женой в коляске. Проявив потрясающее хладнокровие, Келлер перехватил бомбу в полете, аккуратно положил на сидение и бросился в погоню за преступником.

Во второй раз смерть еще более приблизилась к командиру «бессмертных». Недаром вскоре после чудесного спасения он получил от террористов послание, содержавшее многозначительное обещание: «…в первый раз мы послали дураков, скоро пошлем людей поумнее».

Когда Келлер в сопровождении нескольких офицеров возвращался с полковых учений, в него была брошена начиненная поражающими элементами бомба большой мощности. Граф был тяжело контужен, а в ногу попало несколько десятков осколков.

После длительного лечения в ноябре 1906 года Келлер был назначен командиром Лейб-гвардии Драгунского полка. То, что командир «черных гусар» (а полковой значок Келлер с гордостью носил до конца жизни) был назначен командовать одним из гвардейских кавалерийских полков, являлось знаком особого доверия и благоволения со стороны императора.

Как и в любом гвардейском полку у лейб-драгун была особая атмосфера. Например, бывший лейб-драгун Де-Витт уже на склоне лет следующим образом писал о ней в белоэмигрантском журнале «Военная быль»: «Особый лексикон был у наших денщиков и вестовых: наши сапоги, наш чемодан, наш конь и т.д. Говоря про какие-нибудь события не иначе как мы с барином или мы с Их Высокоблагородием, но непременно всегда и всюду «мы». Это было трогательно и показательно, насколько в действительности в полку мы близки со своими людьми, деля вместе горе и радости походной жизни».

О том, каким командиром был Келлер, вспоминал потом руководивший в эмиграции полковым объединением лейб-драгун полковник фон Гримм: «Граф Келлер был неутомимый и очень строгий командир полка, мы его боялись больше, чем «неприятеля». Он входил во все, был всюду, внезапно, на маневрах, появлялся в сторожевом охранении, следил за разведкой и приказывал нападать и ловить неприятельских разведчиков «взаправду». Боже сохрани, попасться самому в плен и отдать посланное донесение. Отсюда происходили драки. Отбивались чем попало, доходило до того, что вытаскивали шашки и кого-то как-то вытянули плашмя по спине и ранили его лошадь. Пошли жалобы на лейб-драгун. Келлер только улыбался и в итоге запретил вытаскивать шашки, но прибавил: «А в плен все же не сметь сдаваться».

Наверху высоко оценили командование Келлера лейб-драгунами (а за каждым из командиров гвардейских полков при дворе очень пристально наблюдали). В 1907 году он становится флигель-адъютантом, а вскоре получает и погоны генерал-майора «с зачислением в свиту Его Императорского Величества».

Через три года граф назначается командовать 1-й бригадой Кавказской кавалерийской дивизии, а в 1912 году – начальником 10-й кавалерийской дивизии, где и производится в генерал-лейтенанты.

На фронтах Первой мировой. Дивизия Келлера становится одной из лучших в Русской императорской армии по боевой подготовке, и под его командованием она в 1914 году отправляется на войну, где в составе 3-й армии генерала от инфантерии Рузского принимает участие в победоносной Галицийской битве.

На Юго-Западном фронте в первых же боях дивизия добивается громких успехов. Военный историк белой эмиграции Антон Керсновский в своей классической «Истории Русской армии» особо выделил 10-ю кавалерийскую дивизию, сохранившую заложенные Келлером боевые традиции даже после смены начальника: «10-й кавалерийской дивизии посчастливилось найти вождя в лице графа Келлера. Она прославила свои штандарты в конном бою 8 августа 1914 года у Ярославице, изрубив 4-ю австро-венгерскую дивизию (эскадроны и сотни всех четырех полков), у Перемышля и Яворова – беззаветными атаками на пехоту и артиллерию, у Равы Русской, где одесские уланы выручили 9-ю пехотную дивизию, в карпатских предгорьях, в краковском походе, Переброшенная ранней весной 1915 года на бессарабско-буковинский рубеж, она под командованием генерала Маркова (оставаясь все время в III конном корпусе графа Келлера) отличилась у Хотина, Баламутовки и Ржавенцев, изрубив 42-дивизию гонведа».

Отметим, что во время сражения у Ярославице, когда сложилась критическая ситуация, Келлер лично бросился в бой, сопровождаемый лишь несколькими ординарцами. Его решимость и отвага настолько вдохновили солдат, что австрийцы были смяты и понесли огромные потери.

За блестяще выигранное сражение у Ярославице Келлер был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. Это была первая боевая награда генерала в Мировой войне, а до ее конца он еще будет награжден орденом Святого Георгия 3-й степени и Георгиевским оружием.

Императрица Александра Федоровна с нескрываемым восторгом писала о действиях Келлера во время Галицийской битвы: «Граф Келлер делает что-то невероятное. Со своею дивизиею он перешел уже Карпаты и, несмотря на то, что Государь просит его быть поосторожнее, он отвечает Ему: «Иду вперед».

Яркую зарисовку Келлера на фронте оставил журналист наиболее популярной в империи газеты «Новое время» Кравченко: «…При нашем первом наступлении на Галицию и после он причинил австрийским войскам много хлопот, и не раз вызывал у них очень чувствительные потери. Суровый по характеру, очень требовательный, он в то же время отличался безусловным талантом полководца и особым чутьем кавалериста. Смелость, сопряженная с умением владеть собой, быстро оценивать положение, замечать ошибки врага делали его страшным противником. Зато, несмотря на его характер, его по-своему любили боевые товарищи-офицеры и нижние чины, из которых последние называли его просто «Граф». С именем графа Келлера связано много славных дел этой войны. Прорвавшись как-то сквозь линию врагов, он долгое время хозяйничал у них в тылу со своей удивительной дивизией, и все усилия австрийцев поймать его были напрасны. Однажды он даже захватил обоз чуть ли не целого корпуса, причем почти не понес потерь. В конце концов, после долгой погони дивизия графа Келлера была окружена со всех сторон. Казалось, что выхода нет. Но и тут спокойствие, смелость и талант кавалериста дали ему возможность целым рядом демонстративных атак отвлечь внимание австрийцев и затем, пробившись там, где его менее всего ожидали, уйти».

Во время боев в Карпатах Келлер был ранен, но остался в строю, не желая оставлять свою дивизию в такой сложный момент.

Следует отметить, что войска любили графа не только за выдающуюся личную храбрость. Как бы ни была трудна боевая обстановка, он делал все возможное для облегчения положения солдата. Например, один из офицеров 10-го гусарского Ингерманландского полка вспоминал, какие начдив предпринимал меры для борьбы со вспыхнувшей эпидемией холеры: «Сам граф Келлер два раза в сутки обходил всех больных, следя, чтобы у каждого больного были у ног бутылки с горячей водой и чтобы растирали тех, у кого сильная рвота и корчи. Отдавая должное графу, он совершенно игнорировал опасность заразиться – подходил к тяжело больным и сам растирал им руки, пробовал, горяча ли вода в бутылках, разговаривал, утешал больных, что холера у них в легкой форме… Это сильно ободряло больных солдат морально.

Такую же заботу о больных он требовал и от всего командного состава дивизии…

В один из вечеров граф вызвал всех командиров полков на совещание. Он был сильно взволнован и, как только мы собрались, сейчас же начал всех ругать за недостаточную заботу, проявленную о больных.

Командир конноартиллерийского дивизиона поднялся и сказал:

– Что же мы можем больше сделать? Все, что от нас зависело и что Вы требовали, мы выполнили, а прекратить холеру не в наших силах.

Граф взбеленился, вскочил со своего стула, ударил кулаком по столу и закричал:

– Вы еще смеете говорить, что вы все сделали и больше ничем помочь не можете, так я вам покажу, что вы еще можете сделать! И, обратившись к начальнику штаба, сказал:

– Я назначаю командиров полков дежурными по холерным баракам, и вы распределите им очередь».

Весной 1915 года, показавший себя с самой лучшей стороны начальник дивизии назначается командиром III-го конного корпуса, в который входили одни из лучших кавалерийских частей армии.

Кавалеристы Келлера сыграли важную роль при отражении австрийского наступления на Хотин, потеря которого грозила захватом австрийцами Бессарабии. Как писал Керсновский: «Обходившая левый фланг Юго-Западного фронта неприятельская группа была в ночь на 17 марта стремительно атакована графом Келлером и разгромлена под стенами Хотина… Было взято 33 офицера и 2100 нижних чинов. Наголову разбита 42-я венгерская пехотная дивизия. Неприятель отброшен в Буковину. В деле 18 марта II конного корпуса 12-я кавалерийская дивизия взяла 21 офицера, 1000 нижних чинов и 8 пулеметов. В то же время – 18 марта – перешел в наступление и III конный корпус у Замуши. 120 эскадронов и сотен, развернувшись на левом фланге 9-й армии, геройской работой как в пешем, так, главным образом, в конном строю… вывели свою армию из очень тяжелого положения».

Продолжение следует.