Вчера курс турецкой лиры упал до нового исторического минимума. Парадокс в том, что турецкая экономика несравнимо более масштабная, чем наша, растет невероятными темпами, но так же быстро падает национальная валюта и ускоряется инфляция. Аналитики путаются в объяснении происходящего. Похоже, что мы видим первую жертву так называемого “посткоронавирусного индустриально бума”. Свою помощь уже предложил Катар, но турки пока гордо отказались.
Кризис в Турции уникальный, и его невозможно объяснить по учебникам экономической теории. Наверняка все слышали о том, что в стране резко упала национальная валюта – лира и начались акции протеста с требованием отставки правительства.
На начало года турецкая лира стоила 7,43 за $1. Еще недавно за доллар давали 13,7 лиры, а за евро 15,5 лиры. Сегодня – это уже 17,6 лиры/$1. Инфляция достигает 20 с лишним процентов.
При этом рост ВВП, по прогнозам Мирового банка и других международных финансовых структур, на конец года превысит 10%. Такого нет нигде. Показатель был бы еще выше, если бы во второй половине года не начались проблемы.
Большинство статей на тему экономического кризиса в Турции сводится к обвинению президента страны Реджепа Тайипа Эрдогана в ручном управлении Центробанком. Он сменил не одного главу Центробанка, пока нынешний руководитель не согласился перейти к снижению учетной ставки, которая была поднята в прошлом году.
Ставка действительно была рекордной – даже в Украине такой “планки” не взяли: в прошлом году она составила 19%. Поэтому логично, что ее стали снижать. В сентябре понизили до 18%, а с 21 октября опустили сразу с 18% до 16%.
Расчет был на удешевление кредитов, наращивание инвестиций, поддержку экспорта и создание новых рабочих мест (официальный уровень безработицы в Турции к ноябрю этого года – 11,5%). Но, как говорят аналитики, этим наоборот отпугнули иностранных инвесторов и создали условия для усиления инфляции, с которой все время пытались бороться.
И тут мы переходим к основному парадоксу происходящего в Турции. Ее экономика несравнимо мощнее, чем Украины. Турция находится на 19-20-м месте в мире по размеру номинального ВВП (в зависимости от рейтинга – МВФ или ООН) и 45-м – по величине валового внутреннего продукта, рассчитанного по паритету покупательной способности (ППС). Для сравнения: Украина на 56-58-м месте в мире по размеру номинального ВВП. И на 90-м (!), если смотреть ВВП по ППС.
Турция – один из мировых лидеров по производству текстиля, автомобилей и запчастей, морских судов, строительных материалов и бытовой техники. В Турции расположено 13 автозаводов, на которых производят или собирают автомобили Renault, Ford, FIAT, Hyundai, Toyota, Honda, Opel, Daimler, Isuzu и MAN.
В год на каждом из заводов собирают от 15 тыс. до 350 тыс. штук автомобилей. Кроме того, в Турции изготавливаются и автобусы местных марок, таких как BMC, Temsa и Otokar. У нас настоящих автозаводов нет. Только крупноузловая сборка “Шкоды” на “Еврокаре” в Закарпатской области, а также Renault Arkana и Lada из российских машинокомплектов на АвтоЗАЗе.
В прошлом кризисном году из стен Запорожского автозавода выехали 816 машин. А на “Еврокаре” собрали 3386 автомобилей, что на 45,9% меньше, чем в 2019 году. Но даже в благополучные годы мы за несколько лет не собирали столько авто, сколько турки делают на одном заводе.
Если турки так хорошо развиваются, то почему у них летит национальная валюта? Наверное, это звучит парадоксально, но она, похоже, не успевает за темпами индустриального роста. Как в анекдоте времен Бержнева: «Леонид Ильич, почему в СССР не хватает мяса?» – «Дело в том, что мы идем к коммунизму семимильными шагами, и скотина за нами не поспевает».
Шутки шутками, но ВВП Турции во втором квартале 2021 года вырос на 21,7% (!) в годовом выражении. Это рекордный показатель с 1999 года. Экспорт вырос на 59,9%, а импорт всего на 19,2%. Экономика, оцениваемая в $765 млрд., превзошла большинство стран из “Большой двадцатки” по темпам восстановления.
И тут мы сталкиваемся с явлением, до которого у нобелевских лауреатов по экономике руки так и не дошли: когда страна индустриализируется, слишком быстро развивается, а национальная валюта слабая.
На рекордный рост ВВП в середине этого года повлияло и повышение потребления домашних хозяйств, которое составляет приблизительно две трети экономики. Граждане стали на 23% процента активнее покупать товары, в сравнении с 2020 годом. Это подтолкнуло вверх инфляцию и сделало ее неконтролируемой.
Чтобы спасти свои сбережения от девальвации, турки лихорадочно скупают валюту. Происходит так называемая быстрая долларизация экономики и сбережений, которая еще больше понижает курс лиры и усиливает инфляцию. Круг замкнулся.
На самом деле валютный кризис начался в Турции еще задолго до пандемии – осенью 2018 года, когда лира стала падать. Ситуация ухудшилась во время первого глобального локдауна весной 2020 года, когда страна лишилась огромных доходов от туризма. Из-за этого она утратила 10,4% ВВП, которые отыграет в этом году за счет взрывного роста.
Для борьбы с инфляцией власти начали повышать процентную ставку Центробанка и с 10,25% дотянули ее до 19%. Решение усилило курс на 18 процентов: с 8,50 лир за доллар до 7,02 лиры.
Но укрепление национальной валюты не повысило уровень благосостояния жителей Турции. Потому, что обуздать инфляцию не удалось, и ощутимо поднялись цены на продукты питания. Особенно изготовленные из импортируемого сырья. Президент Эрдоган обвинил в этом розничных торговцев.
Его оппоненты заявили, что причина в наплевательском отношении правительства к сельскому хозяйству, из-за чего Турция, имея идеальные климатические условия для продуктивного агросектора, много импортирует. Прежде всего зерновые (в том числе из Украины), мясо и птицу (своей не хватает), многие виды овощей и сырья для перерабатывающей промышленности.
Говорить, о том, что в Турции условия для сельского хозяйства идеальные, наверное, преувеличение. Таких черноземов, как в Украине, там и в помине нет. Но то, что фермерство становится нерентабельным, это факт.
Те, кто недавно побывали в Турции (не на курортах, а именно путешествовал по стране), обратили внимание на покинутые деревни или отданные под застройку крупных жилых и промышленных комплексов сельскохозяйственные площади.
В общем, Турция оказалась в денежно-кредитной ловушке: как только ЦБ понизил процентные ставки, стимулируя население брать кредиты, так лира и упала. Повысил – укрепилась. Но цены все равно остаются высокими, инфляция галопирует.
К тому же за последние пару десятилетий в турецкой энергетике произошли коренные изменения, связанные с переориентацией ее с гидроэнергетики и нефти на природный газ. Металлургические предприятия, выпускающие (на нашем металлоломе) высококачественный металл для автомобильной промышленности, – в основном электроплавильные. Все это сжирает огромные объемы газа, который этой осенью начал резко дорожать.
Что будет дальше? Если бы Турция была членом Евросоюза, ее бы уже бросились спасать. Но деловые партнеры только радуются ослаблению лиры, так как турки очень плотно завязаны в европейской и транснациональной кооперации (это то, чего мы очень хотим, но, кроме изготовления электропроводки, заполучить не можем, – автор), их работа теперь будет стоить дешевле.
Помощь предлагают соседи. На недавней встрече в Дохе министр иностранных дел Шейх Мухаммед бен Абдулрахман Аль Тани заявил, что Катар (от которого Украина так и не дождалась инвестиций) готов оказать существенную поддержку в связи с экономическими проблемами Турции. Но выступавший вместе с ним на пресс-конференции министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу заявил, что его страна не просит никаких денег. Гордые, однако, османы. Хотят сами справиться…